Шанхайский синдром - Страница 116

116

– А мне вспомнились стихи о другой реке, – сказал Розенталь. – В «Ист Коукер» Элиот сравнивает реку с суровой богиней.

– Один древний китайский философ сравнил народ с речной водой, – сказал Чэнь. – «Вода может нести лодку, но может и перевернуть лодку».

– Снова блуждаете по своей любимой «Бесплодной земле»? – насмешливо поинтересовалась Викки. – Жаль, если мы из-за нее не насладимся всеми красотами этой прекрасной реки.

Долго наслаждаться беседой им было не суждено. В дверь снова постучали – потом еще несколько раз, настойчивее.

– Волшебное представление! Первоклассное шоу! – Официант размахивал билетами, которые держал в руке. – Добро пожаловать на первую палубу.

Как и фильм по телевизору, «волшебное представление» было еще одной привилегией. И конечно, средством не дать иностранцам побыть наедине. Отказаться посетить представление после столь настойчивого приглашения было невежливо.

Никакой сцены не было. Просто часть палубы отгородилистойками, а между ними протянули шнур. На палубе уже собрались зрители. В центре фокусник пылко махал волшебной палочкой.

Дверца распахнулась, и на палубу вышла молодая женщина, очевидно ассистентка фокусника. Фокусник коснулся волшебной палочкой ее плеча, и женщина вмиг сделалась неподвижной; она как будто застыла в холодном голубом свете. Когда фокусник приблизился к ней, она упала к нему в объятия. Держа ее одной рукой, он медленно поднял ее вверх. Она лежала, вытянувшись, и ее длинные черные волосы волочились по полу, подчеркивая ее стройную шею, почти такую же белую, как корень лотоса. И такую же безжизненную. Затем фокусник закрыл глаза, сосредотачиваясь. Под приглушенную барабанную дробь он скользящим движением выпростал из-под ассистентки руку, и ее тело осталось в воздухе на целую секунду. Зрители зааплодировали.

Значит, вот что такое гипноз любви. Подходящая метафора. Зачарованная. Беспомощная. Неужели и Гуань Хунъин тоже была такой? Невесомая, бесплотная, обыкновенный реквизит, игрушка в руках У?

Чэнь вспомнил о Ван.

В любви возможно все. Неужели он тоже был таким влюбленным?

Ответа он не знал.

Над Рекою дожди и туман-Туман, над Рекою пышна трава,
Там Шесть Династий прошли, как сон, и птичий напрасен плач .

Почему он вспомнил эти строки, написанные Вэй Чжуаном? Официально считается, что речь в стихах идет о политике, но Чэню казалось, что критика ошибается. Вэй Чжуан писал о женщине и любви. Ради любви женщина готова на все. Как Ван, которая проявила настоящую смелость тогда, у него дома – и в другую ночь, в телефонной будке.

А несколько лет назад так же повела себя Гуань, которая отдалась инженеру Лаю, прежде чем расстаться с ним…

Когда «волшебное представление» закончилось, Чэнь не сразу отыскал Розенталей, которые затерялись в толпе зрителей. Поднявшись наверх, он увидел, что супруги-американцы стоят, облокотившись о перила, и смотрят, как белые барашки волн разбиваются о борт. Они его не заметили. Чэнь решил ненадолго оставить их наедине и заодно сходить вниз за сигаретами.

Спустившись, он увидел ассистентку фокусника. Она сидела на табурете у подножия трапа. Она успела снять свой облегающий блестящий костюм и выглядела сейчас намного старше. Лицо в морщинах, волосы тусклые. На соседнем табурете, ссутулившись, сидел и сам фокусник. С ним произошла еще более разительная перемена. Сняв грим, он превратился в лысого пожилого мужчину с большими мешками под глазами. Выглядел он довольно неряшливо – галстук распущен, рукава закатаны, шнурки не завязаны. Куда подевалось волшебство? Но Чэню показалось, что оба – и фокусник, и ассистентка – расслаблены, чувствуют себя непринужденно. Они по очереди пили из стакана какой-то напиток розового цвета. Скорее всего, они муж и жена. Закуривая, Чэнь подумал: на сцене они обязаны играть роль. Когда же занавес падает, можно снять маску и стать самими собой.

Мир – это сцена; сцен может быть много.

Так бывает у всех.

Так было и у Гуань.

На людях ей приходилось постоянно носить маску передовика производства; ничего удивительного, что в личной жизни она предпочла другую роль.

Сигарета дотлела до фильтра, а он и не заметил.

– Все прекрасно, – заявил Розенталь, когда они встретились в каюте.

– Вы успели насладиться уединением? – поинтересовалась Викки.

– Слово «уединение» трудно переводится на китайский.

Чэнь несколько раз спотыкался на этом слове. Перевести английское «уединение» на китайский можно только описательно, словосочетанием или даже целой фразой.

На обратном пути в гостиницу Розенталь поинтересовался, какова программа на вечер.

– На сегодня – ничего особенного, – ответил Чэнь. – В программе написано «свободное время», поэтому вы можете заниматься чем вам угодно. А в половине девятого мы идем в «Сычуаньский дворик», где будем петь караоке.

– Замечательно, – оживился Розенталь, – значит, сегодня наша очередь угощать вас ужином. Выберите хороший китайский ресторан.

Чэнь предложил поужинать в ресторане «Подмосковье».

И не только потому, что он много раз обещал Лу Иностранцу посетить его ресторан. Возможно, в «Подмосковье» он что-то узнает от Пэйцинь. Поскольку он будет вместе с иностранцами, сотрудники общественной безопасности не сочтут его поведение подозрительным, а Лу получит какую-никакую прибыль. Потом можно даже написать статью «Розентали в Шанхае» и упомянуть о ресторане «Подмосковье».

«Подмосковье» не обмануло его ожиданий. Ресторан и вправду оказался замечательным – Лу не преувеличивал. Фасад, похожий на дворец; золотой купол; панорамные фотографии на стенах. Лу совершенно преобразил когда-то заштатный ресторанчик. У входа гостей встречала высокая светловолосая русская девушка. Талия ее была тонка, как ствол русской березки из песни, популярной в шестидесятых годах.

116