Шанхайский синдром - Страница 103

103

– Чаю выпьешь? – спросила мать.

– Да.

– А к чаю – засахаренный боярышник из Сучжоу.

– Вот здорово!

Чэнь взял у мамы чашку и блюдце. В изумлении посмотрел, как она вынимает из волос цветок жасмина и бросает себе в чашку. Он никогда не видел, чтобы жасминовый чай делали таким странным образом. На темно-зеленой поверхности чая медленно раскрывались белые лепестки.

– Думаю, в моем возрасте могу немного побаловать себя. Всего двадцать фэней за веточку.

– Чай со свежими цветками жасмина! – воскликнул Чэнь. – Замечательная мысль!

Он обрадовался, что мама не бросила цветок и в его чашку.

Чэнь понимал, что маме приходится экономить буквально на всем. Несмотря на то что ее муж был известным ученым, он не оставил после себя практически ничего, кроме книг, которые она никак не могла решиться продать. Будучи вдовой известного человека, мама считала себя выше торговли. Но на ее пенсию едва можно свести концы с концами. В следующий раз надо будет купить ей настоящий жасминовый чай, пообещал себе Чэнь. Знаменитый чай сорта «Облако и туман» с Желтых гор.

Мама поставила чашку на стол и качнулась в ротанговом кресле-качалке.

– Итак, – сказала она, – расскажи, как у тебя дела.

– Все нормально, – ответил Чэнь.

– А как же самое главное дело в жизни?

Этого вопроса он заранее боялся. Мама имела в виду свидания с девушкой, женитьбу, рождение ребенка. Он всегда отговаривался занятостью, что, собственно, было правдой.

– Мама, у меня сейчас столько дел на работе…

– Значит, у тебя не хватает времени даже на то, чтобы задуматься о женитьбе? Верно? – спросила мама, хотя заранее знала, каков будет ответ.

Он кивнул, будучи почтительным сыном, хотя и вспомнил изречение, которое приписывают Конфуцию: «Есть три вещи, которые делают человека плохим сыном, и отсутствие потомства – самая серьезная из них».

– А как же Ван Фэн?

– Она уезжает к мужу в Японию. – Помолчав, Чэнь добавил: – А я помогаю ей с получением визы.

– Ну что ж… – Чэнь не услышал в мамином голосе разочарования, – возможно, сынок, для тебя так даже и лучше. Если честно, я рада. Она ведь замужем – по крайней мере, номинально. Ты не разрушишь чужую семью; это достойный поступок. Будда благословит тебя за него. Но с тех пор как ты расстался с той девушкой в Пекине, кажется, Ван единственная, кто тебе небезразлична.

– Мама, давай о чем-нибудь другом, ладно?

– Помнишь Янь Хун, телеведущую? Сейчас она на Восточном канале настоящая знаменитость. Все говорят, какая она красавица. Золотой голос – и золотое сердце. На прошлой неделе я случайно встретила ее в 1-м универмаге. Раньше она часто звонила тебе по вечерам – я узнавала ее по голосу, – но ты никогда ей не перезванивал. Сейчас она счастливая мать; у нее славный круглолицый сынишка. Но она по-прежнему ласкова ко мне, называет тетушкой.

– Нас с ней связывали сугубо профессиональные отношения.

– Перестань, – отмахнулась мать, нюхая жасминовые лепестки в чашке. – Ты прячешься от жизни, как рак-отшельник в свою раковину!

– Жаль, что у меня нет настоящей раковины. Может, она бы меня защитила. Последние две недели у меня столько дел! Сегодня первый раз мне удалось урвать пару часов, – сказал Чэнь, пытаясь переменить тему. – Вот я и приехал к тебе.

– За меня не волнуйся, – повторила мать, – и не уклоняйся от разговора. Учитывая твою теперешнюю зарплату и твое положение, тебе нетрудно найти себе жену.

– Мама, даю слово, – сказал Чэнь, – в ближайшем будущем я найду тебе превосходную невестку.

– Не мне, а себе.

– Да, ты права.

– Надеюсь, у тебя есть время, чтобы поужинать со мной?

– Если только ты не будешь ради меня возиться.

– Не буду. – Мать встала. – Просто разогрею вчерашние остатки.

Остатков не так много, решил Чэнь, заглядывая в маленький навесной бамбуковый шкафчик. Покупка холодильника для нее непозволительная роскошь.

В шкафчике оказалось только блюдце с квашеной капустой, бутылочка соевого соуса и полтарелки холодных побегов сои. Но после недели экзотических деликатесов в обществе Оуяна миска водянистой рисовой каши и капуста оказались вполне съедобными.

– Не беспокойся, мама, – сказал Чэнь, сдабривая рис каплей соевого соуса. – В октябре меня отправляют на курсы при Центральной партшколе. После этого у меня будет больше времени на себя.

– Неужели ты всю жизнь собираешься быть полицейским? – спросила она.

Чэнь изумленно воззрился на мать. Он не был готов к подобному вопросу. Особенно сегодня. Горечь в ее голосе потрясла его. Он знал, что его профессия ей не по душе. Мама надеялась, что ее единственный сын станет ученым, пойдет по стопам отца. Но ведь в полицию он попал не по собственной воле. Странно, что она заговорила о смене профессии только сейчас, после того как он стал старшим инспектором.

– Мам, у меня все хорошо. – Чэнь похлопал ее по худой руке с синими прожилками вен. – Мне даже выделили отдельный кабинет – правда, и ответственности стало больше.

– Значит, работа в полиции стала твоим призванием на всю жизнь.

– Ну, этого я не знаю… – Помолчав, Чэнь продолжал: – Я часто задаю себе тот же самый вопрос, но ответа на него пока не знаю.

Сказав так, он не покривил душой. Время от времени он спрашивал себя, что было бы с ним, продолжи он свои занятия литературой. Наверное, был бы сейчас доцентом или профессором в университете. Занимался бы научной работой, преподаванием, писал стихи – когда-то он мечтал о такой карьере. Однако в последние несколько лет Чэнь вдруг увидел перед собой иные горизонты. Жизнь для большинства людей непростая штука, особенно во время переходного периода, который переживает Китай: велик разрыв между социалистической политикой и капиталистической экономикой. Сейчас есть гораздо более важные вещи, чем течения модернизма и постмодернизма в современной литературе.

103